Эту книгу вы можете скачать одним файлом.

В ЭТОЙ главе я познакомлю вас с лирическими новеллами, написанными во время автопохода по казахстанской земле в Среднюю Азию.

Однажды летом, когда челкарцы яркой байгой* отмечали юбилей своей республики, на спидометре автомашины «М-72» появилась знаменательная цифра: 40 тысяч километров. Казалось, был вывешен маленький плакат в честь именин сорокалетнего Казахстана.

Казахстан — это такой магнит, который не может не притягивать того, кто однажды здесь побывал. Все, что мне встречалось в различных краях и областях нашей страны — удивительно разносторонне и щедро завязалось в компактный казахстанский сноп.

Помнится, увидел я над Ишимом разноцветную радугу, и мне показалось, что это — волнующий образ казахстанской семилетки. Эта радуга-дуга была точно арка в наш завтрашний день…

В Узбекистане мне подарили круглую и звонкую узбекскую дойру. Сказать по-нашему, это бубен, но, в отличие от русского, более крупный, с множеством металлических колечек.

Дойра была похожа на пустынный горизонт в Голодной степи. Но подобно тому, как степь заполняется человеческим деянием, на тугой коже дойры, стали появляться различные записи, афоризмы, рисунки и даже нотные музыкальные фразы. Хлопкоробы и поэты, рабочие и композиторы, водители автомашин и народные художники Узбекистана оставили на дойре свои автографы.

И вот что любопытно: чтобы дойра была звонкой, ее подогревают на огне. Если сравнивать горизонты нашей жизни с национальной узбекской дойрой, то мы не ошибемся, сказав, что нынче именно с огоньком вписываются новые строки в когда-то пустынные края…

III. ОТ ИРТЫША ДО АМУ-ДАРЬИ

ЧЕТЫРЕ МОРЯ

Наш Казахстан — парт четырех морей: Каспийское, Аральское, Балхаш и … попрошу я вас не удивляться, когда расскажут о четвертом море.

Пусть молодой нефтяник Мангышлака, работающий у волны каспийской, себя считает жителем приморским, первопроходцем нефтяных скважин.

Пускай аральский кораблестроитель, кочевник бывший, строящий фрегаты, или матрос Таир Касыгалиев (грудь колесом в обветренной тельняшке) себя всегда считает моряком.

И, наконец, пускай Балхаш привольный, молодцевато выгнув бровь, твердит, что он не озеро, а море: рыбаки его вас посчитают своими злейшими врагами, если вы усомнитесь в их морской отваге.

Пусть это так.

Не будем спорить с ними.

Но речь пойдет и о четвертом море.

Так знайте же, отныне бухтарминцы себя считают тоже моряками.

Построить море, всем на удивленье, в котором бы зеркально отразился энергетический гигант Алтая, возникший над плотиной Бухтармы.

Да, это подвиг.

Если вы хотите, то этот подвиг — грамота на право (коль так угодно нашим бухтарминцам) отныне называться моряками.

Когда автомобильная дорога нас привела к открывшемуся морю, я встретил там лихих аквалангистов. И я почувствовал, что им приятно свою турбазу называть Приморской.

Итак, степной советский Казахстан раскинулся от моря и до моря.

От западного (Каспий) до восточного, где голубеют волны Бухтармы.

ТРУБЫ


Вы когда-нибудь видели реки в трубах?

Когда гигантские водопроводы, немного выпуклые, как вены, растекаются по безбрежным просторам, по желтым просторам, похожим на кожу, мне кажется — это руки пустыни.

В трех областях Целинного края, казалось, тянулись к нам эти руки.

Они притрагивались и холодили.

В тот день, когда запыленной машине хотелось напиться — они поили.

Поили из пригоршней водоемов.

Ишим — степная река. И если прислушаться — волны вам что-то скажут.

«Вода, текущая мимо дверей, — так скажут волны, — цены не имеет».

Теперь я понял: огромные руки этих степей открывали двери.

Пересекая широкие степи, я ехал на своем вездеходе и всюду чувствовал эти руки.

Если хотите сказать попроще, так это обычные водопроводы.

Нет, необычные.

Разве бывают трубы в две тысячи километров?

Но надо ведь дотянуться до двери.

«Вода, текущая мимо дверей, — степной Ишим подтверждает это, — цены не имеет».

И я услышал.

Услышал, как кто-то стучится в двери, увидел, как реки бегут по трубам…

КАЗАХСТАН—КУБА

Мне райцентр Джалагаш подарил хороводы озер.

Среди них я кружился в машине своей, и казалось, мне отсюда не выбраться: всюду арыки, каналы, рисоводное царство какого-то короля.

— Тут король не при чем, — старожилы сказали, — но если ты подумал о царстве, то есть у нас все-таки принц: молодой Кенесбай Алшоразов.

— Мне б хотелось с ним встретиться.

— Это сейчас невозможно. Он уехал на Кубу. Как мастер казахского риса, он по дружбе свой опыт кубинцам решил передать.

Я представил себе, как суровый кубинский барбудос обнимает сегодня застенчивого Кенесбая. Ктонибудь удивится: как они понимают друг друга? Но у рук и у дела есть свой неподкупный язык.

Разве трудно понять? Если он раскорчевывал заросли, так ему не впервой, помнит он сыр-дарьинский джингель, и барбудос суровый поверил рукам Кенесбая и плантации новой усердье свое посвятил.

Разве трудно понять? Кенесбай подымает три пальца. Это значит, что вспашка должна проходить за три дня. Кенесбай проследит, чтоб глубокой была пахота, он линейку возьмет, он земле ее молча доверит, головой покачает: всего двадцать пять сантиметров!

Разве трудно понять? Кенесбай подзывает барбудос. Он берет карандаш, и в резьбе тридцати сантиметров появляется точка. Как будто он зернышко бросил, из которого вызреет рисовый урожай.

Надо быстро засеять и быстро поля затопить. И поля одевали волнистое мокрое платье. А суровый барбудос в тот день обнимал Кенесбая и, наверно, ему говорил по-кубински:

— Спасибо тебе, Казахстан!

Вот о чем я узнал среди сыр-дарьинских озер, в их живом хороводе, где славится рисовый принц Кенесбай Алшоразов.

РАЗГОВОР С СОЛНЦЕМ

В горах Заилийского Ала-Тау я увидел странное сооружение, с виду похожее на «Катюшу», нацеленную куда-то в небо.

Антенна радиотелескопа в тот день принимала сигналы солнца.

Казахские радиоастрономы услышали солнечные лучи.

А вечером — свои позывные передают им радиозвезды, и эти космические сигналы волнуют наше воображение…

Когда в Якутии, в Оймяконе, мне рассказали, что звезды шепчут во время самых больших морозов — я подумал, что это легенда.

Но как не поверить, если ночами Полюс холода сыплет звезды, и в это время ваше дыхание превращается в сотни льдинок, которые трутся, как будто шепчутся, перекликаясь с шепотом звезд?

Когда-то неграмотные якуты верили: звезды заговорили.

Но здесь… Это было совсем другое…

Звезды действительно говорили.

А в этот ослепительный полдень научный сотрудник Камил Аукешев разговаривал с огненно-рыжим солнцем.

Солнце пряталось в снежных ветках.

До революции в Казахстане неграмотных было, как и в Якутии, столько, что девять из десяти приписывали волшебность звездам.

Обожествляя месяц и солнце, люди считали себя рабами всевышнего.

Но проходили годы, и лично с солнцем Камил Аукешев, как равный с равным, заговорил.

О, эта неслыханная беседа!

Яркое с ярким!

Аппаратура.

И вот уже по бумажной ленте бегут позывные других миров.

Как в зеркале, в радиотелескопе чутко и вдумчиво отражались живые космические сигналы, рожденные в мировом пространстве.

Разгадает ли их Камил Аукешев?

И разве я ошибусь, утверждая, что его земляки-казахи верят в его разговоры с солнцем?

Да, верят девять из десяти.

Но эта вера совсем другая.

Вера просто разумных в разум.

Вера грамотности в науку.

Вера в солнечность наших дней.

Так славься же эта беседа с солнцем в горах Заилийского Ала-Тау!


* Конные состязания.
← Предыдущая страницаоглавлениеСледующая страница →




Случайное фото: