Эту книгу вы можете скачать одним файлом.

20 мая

Наша «М-72» все еще проходит курс лечения в КЭО.

Эта машина начинает мне напоминать ту самую тетушку, о которой говорят: чем усерднее она лечится, тем больше болезней у нее обнаруживается.

Ничего не поделаешь. Приходится ждать. Тихомиров разговаривает по телефону с женой, и она обещает прилететь к нему на свидание. В это время мы с Ломакиным отправляемся в город, заходим в редакцию газеты «Горьковская правда» и получаем задание.

Заведующий сельхозотделом Нечетов говорит нам: Послезавтра состоится областное совещание животноводов. Вы не смогли бы срочно съездить в колхоз «Искра»? Там работает один из лучших пастухов области, Леданов…

Срочно — это нас устраивает. Мы быстро поужинали и, несмотря на поздний час, попутной машиной отправились в колхоз.

Неустойчивые сумерки провожали из города полуторку, в которой ехали к пастуху Леданову внештатные, моментальные корреспонденты «Горьковской правды». Вскоре улица Свердлова влилась в в бывшую Большую Московскую дорогу. Это та самая дорога, по которой нижегородские ямщики, жившие вне города — в Ямской слободе, поддерживали регулярную связь со следующей ямской станцией — деревней Алешково, где как раз и находился колхоз «Искра».

Мы ехали над Окой. Справа, на противоположном берегу, мерцая сотнями огней, оставался Горький. Только ночью с высоты летящего самолета приходилось мне любоваться подобной картиной: золотые россыпи огней были похожи на льющееся при обмолоте зерно. Чувство восхищения не покидало нас до самого Богородска.

Мы помнили наставления Нечетова. С правой руки должна быть нужная нам деревня. Шоссе Москва — Горький приучило нас к фанерным табличкам, на которых значились названия придорожных деревень. Мы стали вглядываться в темноту, отыскивая дощечку со словом «Алешково». Но по пути попадались только фанерные щиты, беседующие с водителями автомашин.

Наконец мы приехали.

В деревне встретили запоздалого велосипедиста. Это был Женя Зотин, сын местного агронома, десятиклассник. Он взялся провести нас к Леданову. В доме Жданова огни были погашены, и, заметив нашу нерешительность, Женя сказал:

Может, к Дымову зайдете, — он указал на осушенные окна соседнего дома. — Тут у нас на Иваовской улице живет, так сказать, цвет колхоза: председатель, лучшие доярки, агроном и вот этот Дымов, наш зоотехник.

Увлеченный работой, Дымов даже не повернулся, когда я вошел в комнату. Первое, что я увидел, — это силуэт Дымова на обоях: крупный покатый лоб, слетевшие на кончик носа очки, длинный, чуть кверху закрученный ус и ежастый, видимо давно не бритый, подбородок.

Но вот Дымов встал из-за стола, и я протянул руку пожилому сутуловатому человеку в авиационном кителе.

Много позже Дымов оказал о себе: «Я ровесник века». Ему было пятьдесят шесть лет, из которых тридцать четыре года он отдал животноводству.

— Дело это такое: если не любить, человек долго не проработает. Одним словом, животноводство — это мой «конек».

Я попросил разрешения посмотреть на то, что писал Дымов. Это была очередная заметка в районную газету «Ленинская победа». В прошлом году, как активного селькора, редакция премировала Дымова четырьмя томами Мичурина.

— Посмотрите на районную доску показателей, — оживленно говорил Дымов. — Там сейчас пишут не про сев, не о зерновых, а о надоях молока, о получении мяса…

И Дымов всем своим видом давал понять, что он в колхозе поставлен на самый важный участок и выше этого ничего нет на свете.

— Свинооткорм? Это дело новое. Можно сказать, для нашей области из всех новых дел самое новое. Еще в прошлом году мы вели свиноводство дедовскими методами: получали девятьсот — тысячу поросят и продавали их в двух-трехнедельном возрасте на рынке. Теперь — стоп. На рынок не возим. Продаем своим колхозникам по одной голове на семью,

а основное количество поросят ставим на откорм в специально выстроенном помещении. Примерно два месяца держим под матерью, два месяца докармливаем, вернее — выращиваем, и с четырехмесячного возраста ставим на откорм. Держим в колхозе еще три месяца и с весом семьдесят — восемьдесят килограммов сдаем государству. Но это первая половика вопроса, а самое интересное — второе…

Тут Дымов не выдерживает. Он вскакивает из-за стола и покручивает заостренные кончики своих рыжеватых от махорки усов.

— …второе — добиться, чтобы мясо стало дешевым. Мы решили в корне изменить сложившиеся веками картофельные рационы для свиней. Ведь было какое мнение? Если нет картофеля, то свиноводством заниматься нельзя. Мы опровергли это. Колхоз купил «ДКУ» — кормоизмельчитель, на котором готовим сенную муку и сенозерновые комбикормы. Пропускаем через «ДКУ» клевер — вот и мука, пропускаем одновременно рожь, кукурузу и клевер — пожалуйста, вот вам и сенозерновая смесь, великолепный заменитель картофеля. Более того, три килограмма этой смеси заменяют пять-шесть килограммов картофеля. Здорово, правда? И при таком кормлении получаем привес поросят от четырехсот до пятисот граммов в сутки, чего один картофель никогда не давал.

Дымов считал необходимым остановиться решительно на всех проблемах колхозного животноводства и торопился сказать самое главное.

— В самом деле, почему коров красногорбатовской породы принято считать мелкими и малопродуктивными? — Дымов возмущается. — До сих пор в сельскохозяйственных техникумах так и учат, а на самом деле в колхозе «Искра» стадо имеет средний живой вес четыреста тридцать четыре килограмма, а отдельные животные достигают шестисот килограммов, например Рябинка. А взять продуктивность: Радуга — пять тысяч семьсот пятнадцать, Гречка — шесть тысяч шестьсот, а Блондинка дала семь тысяч тридцать четыре килограмма молока!

Утром солнце просочилось в большую комнату дымовского дома. На полу косо отпечатались низенькие окна, затененные росточками яблони и осочки, помидорной рассады и герани. Дымова уже не было. Его жена сказала, что Сергей Андреевич перекусил и отправился на птицеферму, где в «колониальныхдомиках» выращивается 2200 цыплят. На столе лежала незаконченная заметка.

«Все эти факты, — писал Дымов, — убедительно доказывают, что не скот мелковат, а порой бывает мелковата наша работа и слаба кормовая база…»

21 мая


Пастух Леданов.

Федор Леданов, коренастый человек в резиновых сапогах и стеганке, улыбается с той непосредственной приветливостью, которая свойственна только хорошим, чистосердечным людям.

Эта улыбка сопровождает слова Леданова, когда он рассказывает о своем красногорбатовском колхозном стаде, о повадках вверенных ему коров, о секретах пастьбы…

Улыбка Леданова — скромная, когда он говорит о себе, ласковая, если рассказывает, как хорошо гнать на пастбище коров в два часа ночи по холодку, и еще его улыбка бывает снисходительной, когда вы задаете ему слишком примитивный вопрос, на который и отвечать-то не хочется.

— Почему же, Федор Васильевич, скотина сейчас в весе убавила?

— Почему… Известное дело. Трава какая? Овечка да козушка защипнет, они под самый корень берут, а корова с языка хватат. Прихватит — так будет сыта, а нет — так зубами щелкат…

Так и говорит он: «хватат», «щелкат». И есть чтото обаятельное в этом своеобразном говоре. Словно пропущенная буква подчеркивает какую-то недосказанность в речи пастуха: он многое знает, но не все вам сразу выскажет, при себе оставит.

Уроженец Дальне-Константиновского района, Федор Леданов приехал в колхоз «Искра» девять лет назад как раз из тех мест, откуда ежегодно во все концы Горьковской области расходятся пастухи-сезонники по селам — наниматься по договору на работу.

Кому не известно в области, что в таких деревнях, как Кожлейка, Мигалиха, Муравьиха, из поколения в поколение передается профессия пастуха.

Не простое это дело, и справиться с ним может только тот, кто сумеет полюбить и животных, и пастбище, разбитое на клетки, и, наконец, просто усвоит секреты продуманной пастьбы. Надой молока за четыре года увеличился с 2515 килограммов от каждой коровы до 3470 килограммов! Но не думайте, что все это происходит само по себе. Один он, Леданов, знает, как иной раз обхаживаешь каждую корову, потому что у каждой свой характер и то, что идет на пользу одной, иногда может повредить другой корове.

— Всяко быват… иной раз друг дружку ковырнуть норовят, — рассказывает Леданов, — а все По нашей вине! Во дворе фермы прогон такой узкий, что коровы быват, и давят друг друга. Я уж председателю говорил… Через посевы на пастбище тоже тесный проход, вот и получилось дело…

Федор Леданов сокрушенно вздыхает. Знали бы вы, как он переживал, когда корова в стаде скинула теленка. Леданов чуть не плакал. Кто его знает, как это вышло! Может быть, в узких проходах стельную корову придавили, а может и подпасок ударил… Как бы там ни было, а виноват пастух. Ничего не поделаешь…

С той поры, как это случилось, помрачнел Леданов. И, как назло, второй случай приключился: в стаде отелилась корова, а Леданова как раз не было на месте. Теленочка он нашел в лесу, выходил, а все же неудобно получилось перед колхозниками, непорядок…

Да, видно, не бывает так, чтобы человек все время испытывал радость. Много радости у Леданова: и медаль «За трудовое отличие» получил, и премировали его радиоприемником «Родина», и на Всесоюзной сельскохозяйственной выставке побывал, да не просто экскурсантом, а как участник, вот вам доказательство — свидетельство № 184776 от 18 июля прошлого года и большая серебряная медаль… Словом, оценили труд пастуха — и трудодни, и деньги, и почет, а все это сразу потемнеет, как только грянет беда…

Как видите, жизнь пастуха не такая уж тихая и гладкая. Свои волнения, страсти и споры вспыхивают и на ферме и на пастбище, и бывает, не уступаешь самому зоотехнику Дымову, потому что, хотя он и ученый человек, а все же пастух, по мнению Леданова, «тоньше понимает».

— Хороший человек Дымов, — вспомнил Леданов один случай. — Но в Придачу гнать стадо?.. Нет, Сергей Андреевич, не выйдет… Останусь в Широком долу…

Придача — это перелесок. Там трава получше, но нет воды. А в Широком долу, хотя трава и примята и загрязнена, — неподалеку вода. Леданов считает, что в такое жаркое время лишать коров воды никак нельзя — сразу в весе скинут.

Леданов не был равнодушен к тому, как и где пасется скот. Когда я напомнил Дымову об этом, колхозный зоотехник с чувством гордости за «свой кадр» сказал:

— Был конфликт, и, знаете, Леданов оказался прав, а я ошибался. Действительно, еще несколько дней следовало продержаться в Широком долу, так и порешили.

И Дымов отметил, что, несмотря на свою неграмотность, Леданов порой лучше специалиста способен разобраться в некоторых вопросах, которые связаны с его профессией.

Надо ли говорить, что успехи в животноводстве, помимо прочих условий и обстоятельств, достигнуты колхозом благодаря мастерству и усердию колхозного пастуха Федора Васильевича Леданова? Он неторопливо шагает позади своих питомцев, и его прищуренные от солнца глаза видят, знают и понимают многое. Он гонит стадо на пятый загон.

— Отдохнула, — сказал Леданов, и я понял, что это он говорит о земле. К земле он относился, как к чему-то живому…


← Предыдущая страницаоглавлениеСледующая страница →




Случайное фото: