Эту книгу вы можете скачать одним файлом.

14 мая

Под проливным дождем въезжаем в город Горький.

Красивый мост через Оку. Вечер. Где-то рядом, слева — Волга. Мы ее не видим, но слышим: пыхтят буксиры, гудят пароходы. И расплывающиеся огоньки отмечают волжский берег, который теряется за дождевой пеленой.

По крутой дороге, прорубленной в горе, подымаемся к центру. С непривычки трудно разобраться, на каком берегу раскинулся город. Но давно известно, что все «мужские» волжские города — Саратов, Ярославль, Ульяновск, Сталинград, Горький — находятся на правом берегу Волги, а «женские» города — Самара (Куйбышев), Кострома, Кинешма, Астрахань, Казань — на левом.

Конечно, эта примета древняя, и с ней могут не согласиться жители самого молодого города — Волжского, который несколько лет назад возник на левом берегу реки, недалеко от строящейся плотины Сталинградской ГЭС…

Тысячи огней растворялись в мокром асфальте. В гостинице мест не было. И мы решили совершить прогулку по улицам города. Мы долго колесили по мокрым асфальтированным магистралям.

Алексей Максимович Горький писал: «…по колено в грязи утопали здесь… Да и что говорить! Еще в 1928 году ничего похожего на нынешнее благоустройство не было».

Недавно, во время реконструкции города, в некоторых местах находили по двенадцать слоев деревянных мостовых. И неудивительно! Ведь по этим мостовым перевозили торговые грузы чуть ли не всей России; мостовые тонули в грязи и наслаивались одна на другую. Знаменитые нижегородские ярмарки — вот чем главным образом славился древнейший русский город в прошлом столетии.

Этот грязный купеческий город за годы советской власти стал не только одним из самых красивых и благоустроенных волжских городов, но и увеличил свою территорию более чем в десять раз. Ныне город Горький по количеству населения и промышленному значению уступает лишь двум городам Российской федерации — Москве и Ленинграду.

Самые крупные заводы города — автомобильный и «Красное Сормово» — выпускают знаменитые в стране грузовые и легковые автомашины, усовершенствованные паровозы, пароходы и теплоходы, речные ледоколы и самоходные баржи. Кузницей нашего транспорта смело можно назвать этот волжский город.

15 мая

Около древнего кремля высится памятник великому гражданину земли русской — купцу Кузьме Минину Поднимаешься с Волги по огромной лестнице в пятьсот ступенек на вершину берега — и стоит перед тобой монумент крылатому волгарю Валерию Чкалову. Кулибин и Лобачевский, Добролюбов, Свердлов и Горький подолгу жили в этом городе.

Но горьковчане гордятся не только этими известными всему миру именами. В прошлом веке в Шотландии проводилась международная фотовыставка. Демонстрировалось несколько тысяч фотографий. Конкурс был закрытый, снимки шли под девизами. Премированы были две работы. Когда вскрыли конверты, выяснилось, что автор двух лучших снимков — нижегородский фотограф Андрей Осипович Карелин.

Мы знаем об Алексее Максимовиче Горьком очень много, и все это дорого нам. Но одной истории из его жизни я не знал. Эту историю рассказал мне руководитель литературного кружка автозаводцев, театральный критик Барсуков. В 1907 году к Алексею Максимовичу пришел учитель нижегородской деревни Александровна Григорий Николаевич Степанов. Горький узнал о том, что учитель просил «нижегородское земство о небольшой ссуде на постройку здания» сельской школы, однако земство ему отказало. Горький спросил Степанова: «Сколько вам надобно?» — и дал около двух тысяч рублей.

Потом он предложил назвать школу именем Шаляпина. Проходит время, Горький присылает Степанову еще тысячу рублей и поясняет: «На постройку школы имени Федора». Когда Шаляпин узнал об этом, он тоже дал деньги. Так в деревне Александровне благодаря усилиям простого учителя Степанова появилась Шаляпинская школа. Горький, как никто, умел откликаться на все, что касалось детей, их образования. Горький любил и умел помогать таким людям, как Степанов, бескорыстным, скромным энтузиастам народного просвещения. В тот период в Нижнем Новгороде было несколько гимназий, реальное и коммерческое училище, духовная семинария. И ни одного высшего учебного заведения.

Недавно Шаляпинская школа в деревне Александровна отмечала свое пятидесятилетие. Но самый лучший памятник создателям этой школы — гениальному писателю, великому певцу и простому учителю — 141 школа, 29 школ рабочей молодежи, 38 ремесленно-железнодорожных училищ, 24 техникума, 10 высших учебных заведений, 48 библиотек, 18 домов и дворцов пионеров… Все это есть в Горьком.


Aвтотуристские ухищрения: холодильник.


М-72


Aвтотуристские ухищрения: багажник.

17 мая

Горьковский автомобильный завод.

Собственно, это город. Обойти все корпуса за день просто невозможно. Мы идем по асфальтированным улицам, наблюдая внешнюю жизнь завода. Снуют маленькие автомобили с крохотными кузовами, на прицепе — тележки с деталями. Вот провезли уложенные на специальных стендах передние буфера легковых машин — бамперы. А вот рабочие поливают деревья — это зеленый цех. Пробежал грузовик с велосипедами: оказывается, завод выпускает и двухколесные машины. Промчалась шикарная «Волга» и невольно заставила нас поглядеть на нее с завистью.

На территории завода действует своя государственная автоинспекция, и бывает, шофера оштрафуют, если нет-нет, да и согрешит он в чем-нибудь.

Мы живем в автозаводской гостинице «Волга». Третий день встаем по гудку и вместе с рабочими автозавода идем к проходной.

На Горьковском автомобильном заводе несколько проходных. Запомнились Комсомольская и Центральная. Каждая из них имеет так называемые ручьи, по которым людской поток, словно вода через плотину, вливается на территорию завода. Здесь наша «М-72» проходит всесторонний осмотр и проверку мотора на стенде.

Мы уже «отпереживали» историю с магнитофоном.

Но нас ожидал новый удар. Нам показалось, что автомашина плохо тянет. В ОТК посмотрели и сказали, что восемьдесят километров в час для «М-72» — это нормальная скорость. Казалось бы, можно успокоиться. Но мы обратились к старому своему знакомому, директору завода Сазанову, и он распорядился направить автомашину в КЭО — конструкторско-экспериментальный отдел. Тут вынули мотор, разобрали его и поставили диагноз: в первом цилиндре имеется задир, из-за чего машина потеряла мощность. Расход горючего и масла повышенный.

Словом, нашей «М-72» предписали лечебные процедуры.

В конструкторско-экспериментальном отделе наши автотуристские ухищрения были подвергнуты придирчивому анализу, кое за что нас поругали (не понравился холодильник, установленный на бампере, что, по мнению заводских инженеров, мешает охлаждению мотора), зато идея и решение самодельного багажника получила одобрение. Тут мы и посоветовали заводу заняться этой безделицей, в которой так нуждаются путешествующие автомобилисты.

К сожалению, наши советы у автозаводцев не вызвали энтузиазма, хотя среди них немало таких людей, которые на личных машинах отправляются путешествовать во время отпуска. Но эти люди как автотуристы не организованы. И никто здесь не думает над тем, как лучше оборудовать автомашину для путешествия.

В КЭО мы обратили внимание на замечательное приспособление для облива ветровых стекол. Не останавливаясь, вы нажимаете педаль, включаете «дворников» — и летящие струйки воды как бы умывают стекла. Мы тут же решили «вооружиться» этим волшебным приспособлением.

18 мая

Настанет день, когда можно будет зайти в магазин и без всякой очереди купить любую автомашину. И вот тогда бывшие «мученики» московской очереди за «Победой» расскажут молодым автомобилистам, с каким нетерпением ожидали они выхода в свет автомашины «Волга». Вспомнят, как в свое время распевали песенку:

Что-то «Волга»
Слишком долго…

И быть может, кого-нибудь заинтересуют некоторые подробности рождения этой красавицы.

В конце марта 1956 года были опубликованы социалистические обязательства автозаводцев. В шестом параграфе этого документа сообщалось: «Обеспечить досрочно (против графика) выполнение работ по подготовке производства автомобиля «Волга», в том числе закончить конструирование всех штампов на детали каркаса кузова и всей оснастки для заготовительных цехов». В переводе на более популярный язык все это означало, что для серийного выпуска «Волги» необходимы новые специальные станки, а их-то в полном, необходимом объеме пока не было.

Мне пришлось беседовать с ведущим конструктором по «Волге» — Александром Невзоровым. Он стоял у чертежной доски в КЭО, что-то старательно вычерчивал на ватмане, и над ним висел граненый, застекленный потолок, типичное «небо» конструкторских отделов на больших заводах.

Принципиально «Волга» была уже готова. Но для серийного выпуска надо было отрегулировать компоновку некоторых узлов и деталей.

Конструкторы добивались, чтобы штампы для «Волги» были высокопроизводительными и безопасными в эксплуатации. Вот огромный пресс, развивающий давление до тысячи тонн. На матрицу укладывается стальной лист. Ползуны пресса тяжело опускаются и снова идут вверх. От матрицы отделилась деталь, похожая на ванну неправильной формы. «Механические руки» выносят заготовку на транспортер. Ванна попадает на обрезной штамп. Транспортер передает заготовку на третий, потом на четвертый пресс, который и придает заготовке красиво обтекаемую форму крыши «Волги». А вот линия штамповки наружных и внутренних панелей дверей: пять-шесть штампов должны изготавливать двери «Волги» почти без участия рабочих. Это первая в СССР автоматическая линия штамповки кузовных деталей.

На автозаводе в КЭО мы видели модели новых автомашин. Одни из них завод будет осваивать сам, другие будут выпускаться, например, на Ярославском автозаводе, третьи спроектированы, но в серийный выпуск не пойдут. А вот модели перспективные, уточняющиеся. И, наконец, уникальные гоночные машины.

Рассматриваем полуторатонный грузовой автомобиль «ГАЗ-56». Машина имеет четырехцилиндровый двигатель с верхним расположением клапанов. Это новинка. Такое расположение клапанов дает большую экономичность. Кроме того, здесь применены гидравлические тормоза с герметической изоляцией, не пропускающей ни грязь, ни воду.

С интересом рассматриваем малолитражную машину с багажником под капотом и мотором, расположенным там, где мы привыкли видеть багажник. Говорят, что это инвалидная малолитражка; другие смотрят «шире» и называют машину двухместной «Белкой» — для всех. Однако завод портативную «Белку» выпускать не собирается. Министерство автомобильной промышленности решило, что заводу хватит работы и без «Белки». А жаль, такая машина просто необходима.

А вот поистине волшебная машина — «ГАЗ-47». Если бы она летала, то можно было бы сказать о ней: «на земле, в небесах и на море». Это плавающая машина. И ходит она не только через реки, но и по болотам, по горам. Не зря ведь «ГАЗ-47» отправлен в Антарктиду, и, говорят, в поселке Мирный этот вездеход успешно соперничает с альпинистами.

На дворе КЭО мы обратили внимание на невиданный автомобиль-лодку. Нам сказали, что это глиссер конструкции инженера Смолина, что в недавнем прошлом глиссер курсировал по Волге, а сейчас «законсервирован».

В КЭО в отделе спортивных автомобилей я беседовал с Алексеем Андреевичем Смолиным. Он сказал, что на глиссере устанавливается авиационный мотор с пропеллером, позволяющий машине развивать на воде большие скорости. Сейчас досаафовцы Горького ремонтируют глиссер. Хорошо совершить на нем путешествия по дорогам и рекам своей области!

Смолин показал нам гоночный спортивный автомобиль № 4 с реактивным двигателем. Колеса — катушки. Турбореактивный двигатель способен развить весьма большие скорости, но у нас нет таких дорог, где бы эта машина могла показать себя. На взлетной дорожке местного аэродрома спортивный «ГАЗ-4» показал скорость двести пятьдесят километров в час.

19 мая

Мы встретились с тобой, Александр Антонов, в библиотеке завода. Ты сидел в гимнастерке с белоснежным подворотничком, очень серьезный и застенчивый, сидел, окруженный книгами и газетами, и на лице твоем была написана та особая торжественная сосредоточенность, какая бывает у людей перед каким-либо значительным свершением в жизни. Ты сказал:

— Вы знаете, у меня такое чувство, словно я перехожу какой-то рубеж, за которым начинается новая жизнь, еще более содержательная и яркая.

И хотя тебе присуще говорить медлительно и негромко, эту фразу ты произнес неожиданно быстро, почти скороговоркой, словно боялся упустить возникшую мысль, рожденную нахлынувшим светлым чувством. И твое горьковское разговорное «о» отчетливо слышалось в каждом слове…

Ты рассказал мне, как трудно было тебе в первые дни после, возвращения из армии работать у парового молота. Отвык, потерял сноровку за три года, с непривычки даже мозоли выступили на руках. Можно было сослаться на то, что утерян опыт, вот и получается «как-нибудь». Но ты на это уже не мог пойти, ты приехал на завод после долгой разлуки с ним, приехал с рекомендациями в партию от майора Финчука, лейтенанта Фураева и младшего лейтенанта Чехова.

— Когда я вернулся из армии, я понял, что мне Далеко не только до своего рекорда тысяча девятьсот пятьдесят второго года, но даже нормы я не могу выполнить… И тогда пришли ко мне на помощь коммунисты цеха…

С особой теплотой ты говорил о мастере участка паровых молотов Николае Михайловиче Молеве. Это он тебя ободрил и практическими советами помогал избавиться от ошибок. Коммунист Молев не жалел времени и усилий, чтобы изо дня в день демобилизованный воин подымал свое мастерство, увеличивал производительность, догонял своих опытных товарищей по цеху.

Ты ушел, Александр Антонов, и оставил мне на прощание страничку своей автобиографии. В ней написал ты о том, как учился в школе ФЗО № 14 при Сормовском заводе, а когда окончил учебу, был направлен на автозавод. Здесь около трех лет ты работал в кузнечном цехе. Ты стал кузнецом на паровом молоте и так полюбил свое дело, что, когда пришел твой срок идти в армию, дал себе слово вернуться после службы в свой цех и снова стать именно к этому своему паровому молоту № 62.

Первые впечатления от твоей работы многое мне разъяснили. Я стал понимать, почему ты так любишь свое дело. Я понял, что нельзя не любить эту поистине поэтическую работу: в клещах ты держишь раскаленную заготовку и, проделав с ней ряд ловких движений, последним ударом молота отсекаешь уже готовую деталь, которая огромной искрой летит в металлический ящик. Как быстро, как умело и споро перекладывал ты заготовку в «ручьях» парового молота, в этих формах, штампующих крышку шатуна! При норме 2600 деталей за смену, в эти дни ты уже выдавал по 4300-4500 штук. И когда ты заметил меня, лицо твое озарилось улыбкой. Ты был не похож на того Антонова, с которым я разговаривал утром в библиотеке. Ты был уверенным и быстрым. Ты был не похож на того Антонова внешне, но я знал, что твое душевное состояние, твои думы о партии и о своей жизни остаются по-прежнему на той счастливой высоте, которая приходит к человеку, когда он готовится стать коммунистом.

Пусть будет он тревожен или тяжек,
Твой день, твой труд, разбег твоей мечты, —
У партии ни скидок, ни поблажек,
Нет, никогда просить не будешь ты.
Ты хочешь так!
Тебе отныне нужен
Лишь этот путь и лишь такой удел,
Всем существом ты понял, что разбужен
Для новых чувств,
Для небывалых дел…

Я видел, как ты отказался взять у своего подручного Владимира Кауркина поданную тебе заготовку. Ты ничего ему не сказал, только махнул рукой, и Кауркин тебя понял. С виноватым видом он снова стал нагревать заготовку, а ты в эти несколько секунд, воспользовавшись передышкой, подозвал меня и про кричал на ухо:

— Недогрел немного… сейчас исправит дело…

Я хотел тебя спросить, откуда ты знаешь, что он недогрел, но в это время Кауркин подал заготовку. Николай Михайлович Молев объяснил мне, что ты это определил по цвету. Поскольку Кауркин молодой, еще не очень опытный подручный, он не всегда дает нужную заготовку. Что касается Антонова, пояснил мне Молев, то он не возьмет заготовку с молочно-белыми пятнами, то есть с перегревом, не возьмет и недогретую…

Теперь я смотрел на тебя еще внимательнее, и твои прищуренные глаза поясняли причину твоей сосредоточенности.

И вот наступил большой день твоей жизни.

В цеховом комитете собрались лучшие рабочие цеха. Собрались коммунисты, которым ты должен был рассказать о своей жизни и работе. Рядом с парторгом ЦК Горевым сидел парторг цеха Зайцев. Был здесь и твой первый наставник Николай Михайлович Молев, и подручный Володя Кауркин, и добрый друг Вениамин Макаров — кузнец цеха, и многие другие Рабочие.

Когда назвали твою фамилию, когда ты встал и тебя посмотрели все присутствующие в комитете, ты чему-то совсем уже не волновался. Потом ты мне объяснил, что таков уж у тебя характер: волнуешься «перед» и «после», а в момент испытания всегда спокоен. Это спокойствие было обретено безусловной уверенностью, что коммунисты завода, знавшие тебя еще до армии и приглядевшиеся к тебе в последние два месяца после демобилизации, верят тебе, Александр Антонов, верят нашей рабочей молодежи, которая не мыслит себе жизни без партии.

Ты шел домой. Шел к своей жене, к дочурке Аннушке, нес им подарки, чтобы с дорогими тебе людьми отпраздновать это событие. Я провожал тебя глазами и думал о твоей судьбе.

Ты шел домой… Ну, разве это мало —
Обрадовать любимую свою?
Дай ей понять, что личным делом стала
Твоя работа в заводском краю,
Что дни труда, спрессованные вместе,
Усилья всех участков заводских,
Масштабы их — ведь это дело чести
Всей партии, всех помыслов твоих.
И все осуществляемое в целом,
Надежды и задачи этих дней
Становятся твоим партийным делом,
Чертами биографии твоей.


← Предыдущая страницаоглавлениеСледующая страница →




Случайное фото: