Переправа Свияжск — Зеленый Дол. — Татарская нефть. — Момодыш. — Ижевск. — Воткинск. — Кунгурская пещера. — Библиотека в Быково. — Самоцветы или драгоценные камни? — Уральские встречи. — Талицкие хоры. — Заблудились. — По дороге в Тюмень. — Тобольск. — Здесь утонул Ермак. — Вагай. — Ишим.
2 июня
 Переправа Свияжск — Зеленый Дол. 2 июня 1956 года. Сначала так…  …потом так…  …и в результате… |
Мы застряли на станции Свияжск, в сорока километрах от Казани, и второй день никак не можем выбраться отсюда: нет переправы. Хотели сделать крюк, но потом узнали: мост через Свиягу разрушен. После того как разлилась Волга, переправа не налажена. А по железной дороге от Свияжска до левобережного Зеленого Дола рукой подать — всего семь километров.
Трудно себе представить более неудобную «посадочную площадку», чем эта: платформы нет, будет не скоро, шоферы нервничают, «загорают». Но вот подошел состав, и с бортов двухосных платформ кладется настил на землю почти с метровой высоты. Хорошо тем машинам, которые не имеют высокой загрузки. Они как-то проскакивали на платформы. А у Фасаха Шайхутдинова в машине два крупных дизеля марки «I-Д6», которые он везет из города Ликино после капитального ремонта к себе в Кзыл-Юлдусский район. Там и находится Камский леспромхоз. Дизеля высокие, громоздкие.
В тот момент, когда Шайхутдинов пытался взобраться на железнодорожную платформу, а дизелист Иванов, размахивая руками, кричал: «Лево руля, говорю же тебе, лево руля!» — машина Шайхутдинова, я без того сильно накрененная вправо, продавила настил и с грохотом перевернулась. Водитель согнутой рукой уцепился за баранку и отделался синяками. «ЗИС-5» лежал на правом борту, и левые колеса по инерции вертелись в воздухе.
Шайхутдинов, словно из люка, вылез из кабины. Он увидел сбежавшихся сюда шоферов и чуть не плачущего Иванова, который прикладывал отломавшийся кусок металла к кронштейну вентилятора, словно его можно было приклеить.
Короткий осмотр не принес ничего утешительного: оба мотора были изувечены. Погнулись лопасти вентиляторов, и выбыл из строя гибкий валик тахометра. Еще хуже обстояло дело с дизель-мотором: лопнул кронштейн и треснула вся верхняя крышка.
Рядом стоял автокран, принадлежавший нефтяникам. Он грузил на платформы только свои автомашины. Когда произошла авария и Шайхутдинов с Ивановым обратились к крановщикам, те потребовали заплатить, и пострадавшие отдали им последние деньги.
И вот сейчас, после того как авария ликвидирована, акт составлен и подписи собраны, мы сидим с Николаем Алексеевичем Ивановым в шоферской кабине «ЗИСа». Я помогаю ему вынуть остатки разбитого стекла из дверной и смотровой рамки. Шайхутдинов чинит погнутую подножку. «Стыдно домой ехать, — говорит он, — называется, отремонтировали».
— Одно мне непонятно, — говорит Иванов, — почему у нас иной раз так получается: большие дела совершаем, а мелочи не учитываем. Через эти мелочи и заваливаем основное…
Нельзя было не согласиться с Ивановым, мы своими глазами видели, как корежились платформы, ломались борты автомашин, как гробили технику, и все потому, что на станции Свияжск не было нужных пологих настилов и отсутствовала типовая погрузочная площадка.
И вот восемь платформ, на которых уместилось одиннадцать автомашин, второй день никак не преодолеют семь километров. Вдруг выясняется, что какая-то платформа неисправна. У другой борт неправильно закрыт. У третьей — основание продавлено… И мы целый день маневрируем. Нас разлучают с одной платформой, знакомят с другой, предлагают присмотреться к третьей. Автомашины Сваромонтажного треста, треста Татарбурнефть, строительно-монтажного управления № 10 и наша «М-72» крепко застряли на правом берегу Волги, и неожиданно мы очутились в глухом тупике, «до выяснения», как сообщил весовщик станции Свияжск Иван Сергеевич Зиновьев. Он попытался направить нам настроение:
— У нас что-о!.. Это еще хорошо. Вот в Зеленый Дол прибудете, там хлебнете…
После этого заявления мы, разумеется, должны были остаться довольными той погрузкой, какую нам преподнес Свияжск.
— Я вам другое скажу, — доверительно сообщил заместитель начальника станции Кутурмин. — Давайте брать глубже, а выводы делайте сами. Я шестнадцать лет был начальником станции в Зеленом Долу. Не один раз ставил вопрос перед управлением о строительстве грузовой платформы. Думаете, добился? А ведь денег не так уж много ушло бы…
У Кутурмина все эти неприятности вызывают желание вообще прекратить переправу автомашин по железной дороге.
— Пусть как хотят. Раз так… мы не обязаны. А то, как осень или весна, начинаются поломки, акты и скандалы… Хватит с меня, это последний рейс!
Может быть, весь этот рассказ кому-нибудь покажется незначительным; не стоящим внимания на фоне больших и красивых дел, которые в это же время совершают люди нашей страны. Но давно известно, что маленькие неприятности всегда крепко мешают большим свершениям.
Ради большого и главного имеет смысл иногда строить погрузочные платформы там, где разливаются реки и двухмесячная весна должна переправлять срочные грузы.
3 июня
 Казань. Финаисово-экономический институт. |
В Казани мы прощаемся с Волгой.
Волга. Я бывал в Ярославле, Костроме, в Горьком, Саратове. Я жил в Сталинграде. Там Волга была так близко, что с балкона можно было читать названия теплоходов. А по ночам, когда спадала знаменитая сталинградская жара и, затихая, засыпал охваченный ночной прохладой город, в открытые балконные двери долетал с Волги спокойный, отчетливый голос: «Граждане пассажиры, через пять минут отправляется теплоход «Аркадий Гайдар», следующий рейсом Сталинград — Камышин». Волга была рядом каждый день, как сады и скверы на улицах, как соседние дома, как знакомые и друзья, которых встречаешь ежедневно. Я привык к Волге.
Но каждый раз, переплывая ее — на пароме, на катере или в лодке, — каждый раз заново волнуешься. Вот и сейчас: ударилась в борт парома темная волна— и захлестнуло сердце чем-то горячим.
…В Казани мы долго стоим у здания университета и стараемся представить себе, как в студенческом мундире вот у этих колонн проходил юноша, великий сын Волги, предсказавший ей новую завидную судьбу…
Мы прощаемся с первой из шести великих русских рек, через которые нам еще предстоит переправиться.
 Кама. |
4 июня
Если меня спросят, с кем чаще всего мы встречаемся на дорогах и паромных переправах Татарии, — я назову людей, работа которых так или иначе связана с нефтью.
Особенно это чувствуется, когда приезжаешь в городок Момодыш и в тесной чайной прислушиваешься к разговорам шоферов. Одни уже переправились, иные собираются переплыть многорукавную реку Вятку. И в чайной, расположенной недалеко от парома, можно встретить нефтяников Татарской республики, Кировской области, Удмуртии и Башкирии.
Нефтяники — народ особый. Для них административные границы — чистая условность. Для них весь Камский бассейн — единое нефтяное царство, в котором река Белая соревнуется с рекой Вяткой. Можно сказать, что реки текут над невидимым морем нефти. Так сказать, подземный черноморский нефтяной бассейн…
В Татарии нефтяные месторождения обнаружены на площади в несколько тысяч квадратных километров. В таком случае, по-моему, не Татарию следует назвать Вторым Баку, как это у нас принято, а Баку — Второй Татарией.
В ожидании парома наблюдаем, как райцентр Момодыш купается. Зрелище захватывающее, волнующее, агитирующее. Все время у берега звучит буква «щ». Потому что плещутся. Купается народ впервые, и это значит, что лето наступило. Мы тоже купаемся. Наши бледные городские спины ужалены солнцем.
С нами купается Муланыр Гилязович Гилязов — водитель автомашины «ЗИС». Он едет из Кировской области в Сучинское, где ему предписано взять трубы и доставить их в Елабугу. Всем надо в Елабугу. Там главная контора нефтегазоразведки. Мы с Гилязовым плывем к середине реки. Иногда он ложится на спину, отдыхает, и я демонстрирую свои познания в области нефтяной промышленности:
— Я вижу, вы действуете по методу искусственного поддержания пластового давления.
Гилязов смеется. Пускай это сказано ни к селу, ни к городу, но мне приятно, что Гилязов все понял. Мы выходим на берег.
— Я плыву на спине и в самом деле экономлю силы. А метод, о котором вы сказали, — говорит Гилязов, — экономит миллиарды рублей. В чем дело? Когда нефтяные месторождения разрабатываются обычным путем, скважины бурятся на расстоянии ста — ста пятидесяти метров одна от другой. Стоимость каждой скважины почти один миллион рублей. Методы поддержания пластового давления позволяют, условно говоря, вытянуть из скважины максимум нефти и при этом не разбуривать дополнительные точки. Ясно?
 В Удмуртии нашли газ! |
В прошлом году ввели в эксплуатацию такие месторождения, как Миннебаевское, Бавлинское, Абдрахмановское, Павловское. Прежде пришлось бы пробурить 32 500 скважин. Новые методы проходки позволили обойтись 1300 скважинами.
Экономия — тридцать миллиардов рублей!
Тонна нефти, добываемая в этих краях, в четыре раза дешевле южной нефти.
В Татарии немало значительных предприятий, широко развита машиностроительная, судоремонтная, кинопленочная, меховая промышленность, но рядом с ними объединение «Татнефть» выглядит гигантом.
Сначала кажется, что Вятка небольшая река. Сразу хватаешь глазами противоположный берег. Но вот катерок забирает паром, на котором, кроме нашей, стоят еще две автомашины с прицепами (разумеется, газоразведки), и вскоре вы начинаете понимать, что такое Вятка. Эта многорукавная, лабиринтная река напомнила мне волшебного пушкинского кота. То она ведет вас направо и песнь заводит, то налево — сказки говорит. Этот симпатичный кот мурлычет волнами, а вместо усов все время торчат над водой тальники, растущие на островках, мимо которых движется паром. То и дело скользим куда-то наискосок, поворачиваем как бы в обратную сторону, уже по другой, голубой дорожке, и опять движемся наискосок. Широченная, водообильная двухкилометровая Вятка в июне соперничает с самой Камой…
Вятка иссечена изумрудно-зелеными или серебристо-голубыми гребешками. Такой Вятка бывает, когда ей хочется вам понравиться. Но по утрам, в безветрие, Эта река похожа на девушку, которая только-только проснулась и, сонная, босиком, остановилась на минуту, раздумывая, какой наряд ей сегодня надеть. Вечером Вятка торопится на свидание. Она молчалива, немного грустна, ее темно-синее платье таинственно колышется, она неторопливо подходит к берегу и целует его своими красными от заката губами.
Целует и быстро отбегает.
А потом, когда уже совсем поздно, в темноте трудно различить линию воды и берега. И в этой тишине, в этом смуглом безветрии, река уже не отбегает, а спокойно лежит рядом с бережком, над которым раскинулся уснувший городок — районный центр Момодыш.
| ← Предыдущая страница | оглавление | Следующая страница → |
