5 июня
Переправились через Вятку и сразу попали в Бессониху. Там колхоз, название которого сразу дает вам понять, что люди, живущие здесь, не лишены поэтической фантазии. Колхоз называется «Красный прибой».
Дорога — камень, белый булыжник. Временами в селах встречаются татарские сельские мечети: деревянные срубы с высокими конусными башнями, увенчанными шпилями. Эти шпили тоже деревянные. Вообще дерево преобладает. Крыши покрыты корой липы. Заборы, окружающие село, и столбы ворот перед въездом прочно всажены в землю. Это для того, чтобы не уходила скотина. У ворот, как правило, дежурят ребятишки. Они дожидаются, когда вы подъедете поближе. Вы должны лично увидеть и оценить, как ловко и гостеприимно они открывают перед вами шатко сбитые жерди ворот.
В селе Мунайка нам говорят:
— А еще нефть недавно нашли в Бондюге…
Смотрим на карту. Райцентр Бондюжский — это впереди. Мы еще туда поедем. Или не поедем? На Урал можно ехать через Уфу. Есть еще и другая северная дорога. Оба варианта не годятся. Нам нужен Ижевск.
В Москве нам говорили: «До Казани вы еще доедете, а дальше трудно придется — застрянете». Должен сказать, что мы почти не «застревали». Из Казани мы выехали по страшно пыльной, но вполне сносной дороге. Мы заметили: чем ближе к городам, тем дороги, как правило, становятся хуже. Всюду их ремонтируют, и приходится ехать по обочинам.
Казань — Момодыш. Едем со скоростью шестьдесят километров в час. Но каменная булыжная тряска не предвещает ничего хорошего. Осмотрев шины («Да… Так до Владивостока не доедешь…»), принимаем решение снизить скорость. Ехать надо тактичнее.
Случалось и так, что совсем не было дороги. Это когда мы переправились через Вятку, петляли в пойме и, наконец, задрав головы, остановились перед огромным бугром. Он весь был нещадно исполосован шинами. Резкая рубцовка говорит сама за себя. Это следы отчаянной отваги тех шоферов, которые, подобно Сизифу, пытались втащить свои грузы наверх и снова скатывались к «исходному положению».
Нам хорошо. У нас вездеход «М-72». Это значит, мы легко преодолеваем малопроезжие дороги и можем подыматься в гору под углом 32 градуса.
6 июня
Райцентр Бондюжский остается справа, и через некоторое время мы пересекаем поле, на юге принадлежащее Татарской республике, а на северо-востоке Удмуртии.
Нам следовало бы двинуться на Агрыз. Но мы решили пробираться к Ижевску проселочными дорогами, побывать в отдаленных селах. Неожиданно узнаем, что в этих краях проселок куда лучше основной Дороги, отмеченной на карте двумя магистральными полосками.
Иногда нам удавалось делать открытия. Например, на карте совершенно не обозначена дорога из Удмуртского Тоймобаша до Сырьеза. Желая быстрее доехать, мы на свой страх и риск направились черезжелто-сиреневую пустоту, обозначавшую на карте территории двух удмуртских районов — Алнашского и Пычегского. Оказалось, что проселок тут превосходный, и мы только подивились картографам, скрывающим это.
 Старая Юмья. Ира и Надя. |
Путешествие по Удмуртии началось от деревни Старая Юмья, рассеченной живописной речушкой Тойма. В речушке четко отражена прибрежная куполообразная зелень. Две удмуртские девушки — Ира Вершинина и Надя Новикова, вскинув на плечи вилы, шли через мостик домой. Они целый день работали в поле. Они неторопливо шли нам навстречу, но, когда мы захотели их сфотографировать, они почему-то заторопились и вдруг пустились от нас наутек.
И все-таки в этот вечер нам удалось заглянуть в глаза Удмуртии. Эти глаза внимательно смотрели на лектора Муканова, который в Русском Ятсане читал лекцию «О культуре поведения».
Через несколько километров, в Байтерякове, в этих глазах искрился волейбольный задор. Потом приехал киномеханик Юра Щербаков со своим неразлучным «Александром Матросовым», и вместе они собрали в клубе несколько сот жадных глаз, которые умеют ценить волнующие кинокадры военной героики.
В двенадцатом часу ночи глаза смежились.
Удмуртские села спали, и только в отдельных избах тускло светились приглушенные керосиновые лампы, потому что ночью электростанции выключают ток.
Рано утром глаза Удмуртии чуть прищурены. То ли это от неожиданно вспыхнувших лучей восходящего солнца, а может быть, это прищур раздумья перед тем, как браться за дело.
Мы едем дальше и с радостью отмечаем, что в полях народу больше, чем в селах. Возят на пары навоз, обхаживают кукурузные участки.
Всюду тракторы, бегущие автомашины, вереницы подвод.
Проезжаем удмуртское Кизеково, шестьдесят два двора колхоза имени Ленина. Строят земляную запруду, делают мельницу.
Проезжаем реки, которые текут по невысокой холмистой равнине и впадают непременно в Каму или Вятку.
На реках республики — три сотни небольших колхозных электростанций.
В селе Новый Сырьез в строящейся Больше-Кибинской МТС, в деревне Оркино и в Новой Монье на окраинах белеют новые срубы.
Республика пахнет свежевыструганными бревнами.
Кузнец Мартын Крылов рядом со своим старым покосившимся домом строит новый. Ему помогает старший брат и зять, и эти дружно работающие люди как бы вписаны в созидательный пейзаж сегодняшней Удмуртии, глаза которой в полдень светятся рабочими огоньками.
И еще в этих глазах можно увидеть детскую радость, например, после благополучных экзаменов по географии. Четыре удмуртские школьницы — Настя Петрова, Зоя Иванова, Лида Корнилова и Настя Тимофеева, ученицы седьмого класса Нижне-Юринской средней школы, — идут через поле домой, в Новую Монью. Они в пестрых длинных сарафанах, в руках у них тетради и учебники, а в косах цветы июня. Они не убегают от нас, как те девушки в Старой Юмье. Эти школьницы расспрашивают нас о Москве, и мы с уважением смотрим в открытые, любознательные, красивые глаза завтрашней Удмуртии.
Старая Юмья и Новая Монья.
По Удмуртии мы ехали проселочными дорогами вплоть до райцентра Новая Пурга. Местность все чаще преподносит крутые подъемы, чувствуется Предуралье, но сами проселки такие накатистые, гладкие, что ехать по ним — одно удовольствие. Поэтому мы Решаем почаще сворачивать с центральных магистралей, на которых порой не разовьешь такую скорость, как на полевой дороге.
7 июня
 …Березки, что смутились даже, завидев хвойный бравый лес… |
Все-таки мы торопимся. Нам хочется скорее приехать в Сибирь. Иной раз следовало бы подольше задержаться в таком-то районе, но мысль о том, что комсомольские эшелоны уже двинулись на сибирские стройки, заставляет нас опешить. Неужели на нашу долю не останется ни одного эшелона?.. Тут невольно спешишь и не успеваешь записывать. События и встречи остаются позади. Их перегнало время. Но они, эти встречи, не забыты…
Например, мы слишком далеко уже отъехали от памятной ночевки в райцентре Алнаши. В тот день судьба нас привела к Михаилу Верещагину — редактору районной газеты «Алнашский колхозник». Мы вогнали автомашину в тесный дворик и впервые за многие дни пошли ночевать в дом.
Почему-то не спалось. Мы вышли с Верещагиным на крыльцо, закурили, и постепенно завязалась у нас та самая беседа, какую извечно затевают газетчики, если им надо «излить душу». Верещагин говорил о том, как хочется ему сделать районную газету боевой, проблемной, «чтобы прямо-таки жгла, чтоб рукам жарко было».
Удмурт по национальности, Верещагин был в свое время учителем, потом инструктором райкома партии, а вот сейчас редактирует газету. И в этот глубоко поздний час мы говорим не вообще о жизни, не о звездах, а о работе, о том, что в колхозе имени Калинина плохо с кукурузой, что в Елкибаеве отстает животноводство, а газета еще не стала настоящим организатором…
Мне было интересно слушать Верещагина, и он, чувствуя это, все более увлекался, откровенничал и жаловался на то, что в районной газете, к сожалению, совсем нет квалифицированных журналистов.
— Надо бы создать у нас такие условия, — продолжал Верещагин, — чтобы опытные журналисты из Ижевска приехали сюда делать газету, а в Ижевск пусть приезжают литераторы-москвичи, подымают культуру местной печати…
Я с ним согласился.
— А если вы согласны, то почему бы и вам не остаться у нас, не поработать в газете?
Я сказал, что люблю писать для газеты и в этой поездке, например, работаю над очерками и стихами о людях того края, по которому мы путешествуем.
Верещагин заметил, что уже третий час ночи, а мы все еще не спим. Мы входим в дом, садимся на кухне друг против друга, и он правит какую-то статью, а я смотрю на него и хочу написать стихи…
Вот ведь как получается. Неправда, что люди в домашних условиях забывают работу и вообще, мол, не характерно для человека говорить о служебных делах в нерабочее время, да еще ночью. Это вредно для его здоровья, надо работать днем, и тем не менее этот человек с беспокойной душой хочет, чтобы статья, которую он правит, «жгла руки».
В комнате спят на полу проезжие путешественники, а в кухне за кухонным столиком рождается под пером Верещагина горячая статья, которая будет подписана… именем колхозного агронома.
8 июня
Как ехать нам — не знаем толком,
И, всю дорогу чуть пыля,
Нас к Ижевску ведет проселком
Гостеприимная земля.
От Алнаши до Новой Моньи
Шла радость от села к селу,
Вручая топоры в ладони
И помогая гнать пилу.
Она была на юных лицах
Тех, кто седьмой кончали класс,
Она в косынку нарядиться
Хотела, не заметив нас.
Во все глаза открыто глянув,
Вела нас радость за собой
В державу пестрых сарафанов,
В свой домотканый разнобой.
Она в строительном пейзаже
Больше-Кибинской МТС,
В березках, что смутились даже,
Завидев бравый хвойный лес.
Она вам сообщает что-то,
Чего вам сразу не постичь,
Она дощатые ворота
Расписывает под кирпич.
И, фотоаппаратом целясь,
Мы проезжали те края,
Где эта радость, эта прелесть
Во всем удмуртская, своя.
| ← Предыдущая страница | оглавление | Следующая страница → |
